Газета «Нелишние люди»
Главный редактор —
Юлиана Терехова
Ежегодно 2 апреля мир отмечает День распространения информации об аутизме.
Инициатором этого мероприятия стала Генеральная Ассамблея ООН — 21 января 2008 года она вынесла резолюцию, выражающую крайнюю обеспокоенность увеличением численности детей с аутизмом.
Что такое аутизм? Лечится ли он? Об этом мы попросили рассказать детского психиатра Андрея Рупашева.
Рупашев Андрей Валентинович родился в 1968 году в Иркутске. В 1991 году закончил лечебный факультет Иркутского государственного медицинского университета по специальности «Психиатрия, наркология и психотерапия». Стаж работы с больными аутизмом 25 лет
— Андрей Валентинович, что такое аутизм?
— Существуют разные точки зрения на то, что такое аутизм. Во-первых, конечно, это заболевание. Я буду придерживаться той точки зрения, которую считаю правильной.
Существует два подхода. Первый: аутизм – это самостоятельное заболевание. Все остальные точки зрения по-разному обыгрывают взаимоотношения аутизма и шизофрении. Например: аутизм – это форма детской шизофрении. То есть, не самостоятельное заболевание, а форма шизофрении, которая протекает в детском возрасте. Второй вариант: аутизм является следствием очень рано перенесённой шизофрении. То есть, ребёнок переболевает этим заболеванием буквально в младенческом возрасте, и аутизм является исходом этого процесса. Третья точка зрения: аутизм со временем трансформируется в шизофрению.
Получается четыре разных варианта: аутизм сам по себе, аутизм – последствие шизофрении, аутизм – форма шизофрении и аутизм, скажем так, — некий предшественник шизофрении.
— Каковы самые ранние проявления аутизма, которые должны насторожить родителей и побудить их обратиться к специалистам?
— Чаще всего в поле зрения врачей такие дети попадают в возрасте 3-4-х лет. Картина заболевания складывается где-то к возрасту 3-х лет. Это не значит, что в возрасте до 3-х лет нельзя предположить, заподозрить или даже поставить определённый диагноз аутичного нарушения, но это всё-таки бывает достаточно редко. Потому что, как таковых, симптомов, которые позволяли бы безоговорочно, без сомнения поставить диагноз «аутизм», скажем, в возрасте полутора-двух лет, очень мало и они не совсем специфичны. Хотя, на мой взгляд, есть такие симптомы, которые на медицинском языке называются «патогномоничные симптомы». Это выражение применимо к симптомам, которые характерны только для определённого заболевания.
Первое, что должно обеспокоить родителей – это регресс развития, который происходит в возрасте от года до 2-х лет. Обычно бросается в глаза регресс речевого развития. У ребёнка в возрасте около года сформировался какой-то обычный, характерный для детей словарный запас и идёт речевое развитие, которое не вызывает никаких нареканий и опасений. Потом вдруг за достаточно короткое время ребёнок теряет все речевые навыки, которые у него уже были сформированы.
Обычно родители склонны связывать такой регресс с какими-то событиями в жизни ребёнка. Вариантов может быть тьма: упал со стула, попал в больницу, напугала собака, переболел чем-нибудь, мама вышла из декрета на работу. Но на самом деле всё вышеперечисленное не является причиной регресса. Максимум — это провоцирующий фактор. Если бы этого не случилось (ребёнок не упал бы откуда-нибудь), то не значит, что заболевание не возникло бы.
Вместе с речевым регрессом очень часто происходит регресс поведенческий. Родители замечают, что дети становятся более беспокойными, нарушается их сон, они становятся какими-то взбудоражено-возбуждёнными. Замечают родители, что ребёнка перестали интересовать игрушки, он перестаёт обращать внимание на то, что ещё месяц назад его интересовало.
Ещё стоит обратить внимание на отсутствие стабильного ответа ребёнка на обращение к нему. Родители рассказывают, что обращаешься к ребёнку, а его как будто вообще нет, он как будто тебя не слышит. Довольно частый маршрут таких детей — к сурдологам, потому что у родителей возникает предположение, что ребёнок плохо слышит.
Есть ещё симптом, который замечают внимательные родители, — это характерный аутичный взгляд, когда ребёнок не фиксирует взгляд на другом человеке, не смотрит в глаза, смотрит в сторону от тебя либо сквозь тебя.
Многие аутичные дети дают негативную реакцию на попытки введения новых видов еды. У них есть такой классический аутичный симптом как избирательность в еде, и зачастую это начинает проявляться с младенческого возраста, когда ребёнку пытаются подсунуть что-то новое покушать, а он в ответ выдаёт бурную негативную реакцию. Вот те проявления, которые могут насторожить родителей на предмет того, что с ребёнком что-то не так.
— И, обнаружив что-либо из описанного, родители должны пойти к психиатру?
— Прежде всего, конечно, родители обращают внимание на проблемы с речью. Ребёнок не разговаривает. Ребёнок как-то не так развивается интеллектуально. При этом большинство родителей ждут наступления возраста лет трёх, потому что они тешат себя иллюзиями, что их ребёнок вот-вот заговорит, они находят прецеденты в своём роду, что, например, «и папа поздно заговорил», то есть ищут примеры, которые их успокаивают. Поэтому не так много родителей появляется у врача с ребёнком в возрасте до 3-х лет. Хотя в последнее время, к счастью, стало много молодых продвинутых родителей, которые начинают беспокоиться раньше. И уже не редкость, когда приходят родители с такими детьми, уже сами, поставив своему ребёнку диагноз, потому что они много читают в интернете, они видят, что с ребёнком что-то не так. Они начинают искать, находят соответствия-несоответствия и приходят на консультацию уже с готовым предварительным диагнозом, который, надо сказать, чаще всего оказывается верным.
— Психолог может поставить диагноз «аутизм»?
— Формально психолог не имеет право ставить диагноз. Но если это хороший специалист, он может подсказать. И психологу тоже есть что делать при аутизме. Но всё же правильный путь, когда психолог условно ставит диагноз и отправляет пациента к врачу, а потом этот пациент может опять вернуться к психологу.
— Может ли аутизм передаваться по наследству?
— Работая с такими детьми, я, естественно, знаю ребёнка, знаю его маму и папу и во многих случаях — его бабушек и дедушек. Когда наблюдаешь эти три поколения, приходит в голову старая теория XIX века – теория вырождения Мореля, французского учёного, который её создал. Ничего особенно хитрого там нет, теория говорит о том, что нарушения имеют свойство накапливаться из поколения в поколение и передаваться с усилением. И это приводит к тому, что в каком-то очередном поколении данный род, данная ветвь становится уже не способной к продолжению рода и род вымирает.
Когда общаешься с аутичным ребёнком и его родственниками, то часто бывает, что какие-то аутичные особенности есть уже у дедушек и бабушек. Но у них эти особенности настолько слабо выражены, что никому не мешают. Это черты характера, которые не дотягивают до патологии, они вполне контролируемы и ни к чему печальному не приводят. В поколении родителей какие-то черты становятся уже более выраженными и зачастую начинают досаждать и мешать человеку в жизни. Но и это ещё не заболевание. А ребёнок идёт ещё дальше и у него возникают нарушения. Я не говорю, что это – универсальное правило. Речь о том, что есть некая тенденция в данной семье к накоплению определенных особенностей.
Аутизм – это не наследственно передающееся заболевание. Но я думаю, что вероятность возникновения каких-то особенностей психики у детей, рождённых аутичным человеком, выше.
— Каков уровень интеллекта у аутистов?
— Это зависит от того, каков аутизм. Существует много классификаций аутизма. Я в работе пользуюсь самой старой, простой классификацией, потому что она мне кажется вполне достаточной и очень разумной. Это классификация, по которой весь аутизм делится на синдром Каннера и синдром Аспергера. Разница между ними предельно проста. Синдром Каннера – это аутизм плюс умственная отсталость или задержка умственного развития. Синдром Аспергера – это аутизм на фоне нормального умственного развития, иногда даже опережающего.
В случае с синдромом Аспергера встречаются люди с очень высоким уровнем интеллектуального развития. Проблема в том, что этот уровень зачастую лежит мёртвым грузом, потому что в силу аутичных черт и особенностей они не транслируют их во внешний мир. Аутисты характеризуются прежде всего тем, что они демонстрируют свои способности крайне непредсказуемо. Зачастую родители таких детей говорят (может, несколько грубо, но очень точно): «Мой ребёнок обычно производит впечатление полного идиота: его ничто не интересует, он ничего не понимает. Но в какой-то момент ребёнок вдруг выдаёт такое пиковое значение владения каким-то навыком или информацией, которого от него никто не ожидал». А потом он снова падает на свой обычный уровень. Высунулся кратковременно из норки, всем показал свои способности, а потом обратно спрятался.
Поэтому зачастую проблема таких детей не в отсутствии каких-то интеллектуальных возможностей или навыков, а в том, что в силу своей аутичности они ими не пользуются. Поэтому возникает ложное восприятие аутичных детей как полных идиотов, которые вообще ни на что не способны и с которыми не имеет смысла пытаться что-то делать, разговаривать и так далее. По факту оказывается, что эти люди очень много знают. Я назвап синдромы Каннера и Аспергера, но в реальной жизни бывает группа пациентов, у которых очень сложно с ходу (а иногда даже и по прошествии какого-то времени) определить, что у них с уровнем умственного развития, потому что уровень умственного развития традиционно определяется по результатам выполнения тех или иных заданий, тестов. С аутичными детьми такой номер зачастую не проходит, так как они не выполняют задания не потому, что выполнить их не могут, а в силу своих особенностей, когда они просто не будут этого делать – и всё.
Возникает такой полуфилософский вопрос. На что нам ориентироваться, определяя уровень умственного развития? На тот уровень, на котором он большую часть времени живёт или на те пиковые величины, которые он демонстрирует по большим праздникам?
— Как можно отличить человека с синдромом Аспергера от человека с синдромом Каннера?
— Прежде всего по речи. Аутисты с синдромом Аспергера, как правило, говорящие. Аутисты Каннера — неговорящие либо речь представлена в скудном виде. Во-вторых, это всё-таки осмысленность и адекватность поведения ребёнка. В-третьих, когда разговариваешь с родителями, вырисовываются совершенно разные картины бытовой адекватности и приспособленности ребёнка. Поскольку речь идёт о детях, то это прежде всего игра, то есть насколько ребёнку доступна игровая деятельность, насколько она может быть сложной и соответствующей возрасту или нет.
К сожалению, и по статистике, и по жизни примерно у трети детей с аутизмом и чем-то околоаутичным возникают нарушения эпилептического характера, которые тоже могут привносить определённые нюансы и симптомы в клиническую картину. Треть – это достаточно много, поэтому получается, что врач довольно часто имеет дело со смесью даже не двух, а трёх нарушений.
— Каковы особенности самосознания аутистов?
— Я могу рассказать об одном пациенте. На тот момент ему было лет 7 или 8. Это был ребёнок с синдромом Аспергера, который учился в обычной школе. И во время какого-то очередного занятия он вдруг, насколько я помню, вообще без всякой связи с происходящим, остановил свою деятельность и, глядя на меня полными слёз глазами (это была очень эмоционально насыщенная сцена), сказал: «Ты знаешь, ведь я на самом деле понимаю, что меня ждёт в будущем. Я же понимаю, что я только дворником или ещё кем-то смогу работать». Это был очень короткий момент, момент такого осмысления своего состояния, своих проблем, своего будущего, которого от обычного ребёнка в таком возрасте дождаться очень сложно. Таких эпизодов в моей практике было, может, два или три, когда аутичные дети в какой-то момент времени включались и выдавали очень эмоционально насыщенную, очень искреннюю реакцию на то, что с ними происходит, и взгляд на самих себя. Поэтому можно предположить или сделать вывод, что, как и всё или почти всё, у них очень полярно: либо этого нет совсем, либо, когда это возникает, то возникает на таком высоком уровне, который даже обычным детям не очень доступен.
— Насколько дееспособны аутисты, способны ли они к труду и какие профессии чаще всего выбирают?
— Способность к труду и дееспособность – разные вещи. К труду они способны. Но опять же, если посмотреть на моих повзрослевших пациентов, окончивших школу и выбравших какие-то вузы… Выбор их профессий достаточно интересен. Безусловно, лидирует компьютер и всё, что связано с программированием. Это то, что максимально отделено от реальной жизни и что даёт возможность минимально контактировать с другими людьми. Второе – то, что связано с искусством и искусствоведением. Третье – то, что связано с иностранными языками, но не в плане преподавания или работы гидом, а в плане бумажного перевода. Это по моему опыту — то, что я видел и о чём знаю. Все эти профессии имеют нечто общее: они очень отделены от реальной жизни. Аутисты, конечно, способны к труду, но, опять же, это зависит от того, какой аутизм, какая степень нарушения.
Теперь о дееспособности, под которой я понимаю способность отвечать за свои поступки, контролировать своё поведение.
На мой взгляд, если пациент получает адекватную медикаментозную помощь (а всё-таки большинство из них нуждается в такой помощи, если и не постоянной, то на протяжении достаточно долгого времени), то, в принципе, эти дети в состоянии себя контролировать, даже если это тяжёлый аутик с серьёзными задержками развития. Мне кажется, что степень дееспособности аутичных детей в большой степени зависит от двух моментов: первое – адекватность лечения, второе – правильность родительского поведения и воспитания.
— Лечится ли аутизм? Есть ли смысл в ранней диагностике? Насколько аутизм поддаётся коррекции? Последний вопрос навеян, в частности, нашумевшим случаем с сестрой известной модели Натальи Водяновой.
— Смысл в ранней диагностике есть, потому что чем раньше поставлен диагноз, тем раньше можно начинать лечение и больше шансов добиться улучшения состояния.
В ситуации с Водяновой первый соблазн – сказать: «Какие плохие эти работники кафе, какие они негуманные!». Но существует не меньшая ответственность тех взрослых, которые пришли с таким человеком в кафе. Для меня в этой ситуации есть два варианта. Первый – вы лечите своего родственника, вы не просто его кормите и одеваете, но и ходите с ним, занимаетесь, обеспечиваете его адекватной помощью. У вас есть основания полагать, что ваш родственник-аутист в результате всего этого способен вести себя адекватно, но потом что-то случилось и всё пошло не так.
Другой вариант. Вы ничего не делаете. Не лечите своего ребёнка по какой-то причине и считаете, что у вас всё нормально, просто у вас «особенный ребёнок», и являетесь с этим особенным ребёнком в заведение, где десятки людей, которые тоже имеют право отдохнуть и не хотят эксцессов рядом с собой. А если здесь сижу я со своей маленькой дочкой? И маленький ребёнок видит всё это. А кто об этом подумал? Давайте предоставим этой девушке делать всё, что ей заблагорассудится, ведь она же аутичная, и наплюём на всех остальных. Так, получается?
С момента, когда эта девушка зашла за барную стойку и стала всё крушить и биться, ситуация вышла за пределы адекватности. Ситуация, вышедшая за пределы адекватности, зачастую решаема только неадекватными способами. Давайте представим. Сейчас кто-то зайдёт сюда и начнёт мне всё крушить… Естественно, что я предприму все меры физического воздействия, чтобы это прекратить. А потом выяснится, что это был шизофреник, и мне скажут, что я такой-сякой и неправильно себя вёл.
Няня, которая пришла с этой девушкой в кафе, проводит с ней много времени, она знает её, знает варианты её поведения. Вряд ли для няни это было неожиданностью. Скорее всего, до этой сцены были какие-то признаки, которые она могла правильно расценить и не доводить до этого, а профилактически предотвратить эту ситуацию.
Я думаю, что, если бы это не была сестра Водяновой, то эта история не имела бы такого резонанса и продолжения. Моё отношение к этой ситуации такое. Это при том, что к аутикам я отношусь очень нежно. Здесь, повторюсь, вопросов больше к сопровождающему.
Теперь по поводу «лечится – не лечится».
В большинстве случаев говорить о полном излечении аутизма просто нереально. Но это не значит, что ребёнку совсем нельзя помочь. Если ребёнок не говорил совсем, а в результате лечения у него появился словарный запас, который позволяет ему хотя бы объяснить, что с ним происходит, что у него болит, чего он хочет. Или у него не было элементарных гигиенических навыков, он ходил в штаны и вообще ничего не соображал, а в результате лечения у него сформировались элементарные навыки самообслуживания, навыки поведения. Или бывает, что у ребёнка совершенно нарушен режим сна и бодрствования. Он ложится спать в 2 часа ночи, просыпается в 4 часа утра, и жизнь всей семьи превращается в ад. В результате лечения ребёнок ложится в 22 часа, просыпается в 8 или 9 утра. Любой результат лечения и для ребёнка, и особенно для родителей является благом. Просто нужно реально оценивать возможности.
Когда ко мне приводят пациентов с аутизмом, есть два вопроса, которые задают все без исключения родители: откуда это у нас и что будет дальше?
К сожалению, я не могу ответить ни на тот, ни на другой вопрос. Я сразу говорю, что пытать меня, какой будет конечный результат лечения и когда он наступит – дело совершенно бесполезное. Но я абсолютно точно могу сказать, что, если со стороны врача лечение грамотное и со стороны родителей соблюдается дисциплина и обеспечивается систематичность, результат будет и обязательно будет лучше, чем сейчас. Даже у поздно пришедших, очень тяжёлых детей, можно добиться результата.
Теперь возьмём более лёгких детей с синдромом Аспергера и пофилософствуем на тему: лечится аутизм или компенсируется?
У меня ответ в двух частях. Первая: а какая вам разница? Если особенности вашего ребёнка, все его аутичные симптомы, варианты его поведения компенсированы настолько, что их никому не видно и человек в состоянии себя контролировать, пусть они не ушли, но они лежат где-то глубоко и очень чётко контролируются. Какая разница – это излечение или компенсация?
Вторая часть ответа у меня философско-медицинская. Меня коллеги иногда, наверное, побить хотят, поскольку я спорю с ними… Я готов утверждать, что в медицине умеют излечивать только инфекционные заболевания, то есть только то, что вызвано каким-то внешним воздействием. Все нарушения, которые идут изнутри нашего организма, мы можем только компенсировать. Мы не лечим диабет. Мы не лечим гипертонию, мы её компенсируем. Получается, что ситуация с лечением аутизма или других психиатрических заболеваний ничем принципиально не отличается от лечения соматических заболеваний. Подавляющее большинство этих пациентов мы не вылечиваем. Мы просто добиваемся улучшений по каким-то направлениям. По моему опыту, есть примерно 15% пациентов, которым удаётся помочь настолько, что люди живут нормальной, обычной жизнью и со стороны практически не видно, что у них что-то не так.
— Насколько похожи друг на друга люди с аутизмом?
— Ни на сколько. Эта такая разношёрстная группа… У меня такое впечатление, что в психиатрии есть такой, условно говоря, «диагноз-помойка». Поясню. Есть понятные заболевания: это – это, это – это, а это – не это и не это, вообще непонятно что, пусть тоже будет это же. То есть, есть такая нозологическая единица, говоря казённым языком, в которую на каком-то этапе времени попадает всё, что не укладывается ни во что другое. Мне кажется, что аутизм сейчас – такая вещь в детской психиатрии. Вроде задержка — не задержка, шизофрения — не шизофрения, эпилепсия — не эпилепсия… Аутизм! Это первое. Второй момент: если посмотреть исторически, то аутизм, по меркам хронологическим, – заболевание, которое известно всего 60 с небольшим лет. У нас в стране оно признано совсем недавно. Сейчас известны ротавирус, грипп, парагрипп, а раньше была просто инфлюэнца. От неё умирали миллионами. Была общая группа, внутри которой было много всего разного. Раньше была падучая, а сейчас эпилепсия бессудорожная, симптоматическая и так далее. Такое разнообразие того, что называют аутизмом, – это явление временное. Потом эта разнородная группа будет разделена на более однородные части со своими названиями. Поэтому аутисты очень разные люди, зачастую очень непохожие друг на друга. Хотя, если разложить их на симптомы, будет много общих.
— Могут ли дети с аутизмом обучаться в обычной школе?
— Есть два принципа организации жизни аутичных детей, которые помогают добиваться результатов. Эти два принципа очень идеализированы и добиться их полного воплощения невозможно, но стремиться к этому стоит.
Первый принцип: чем меньше такой ребёнок предоставлен сам себе и находится в ситуации организованного времяпровождения, тем лучше. Школа, детский сад, кружки, секции, занятия с психологом, логопедом, дефектологом, игры и прогулки с родителями.
Второй принцип: чем шире круг людей, которые пытаются взаимодействовать с аутичным ребёнком, тем лучше. Мама и папа – это хорошо. Но если есть возможность привлечь бабушек и дедушек, сестёр, друзей, коллег, специалистов, тем лучше.
Самый отвратительный вариант для ребёнка, когда он сидит в четырёх стенах с мамой – трогательно, но совершенно бестолково. Исходя из этого, школа и садик обязательно нужны аутичным детям. Отдавать в школу такого ребёнка лучше, следуя определённым принципам постепенного включения. Крайне нежелательно — просто посадить его в класс вместе со всеми сразу. Почти стопроцентная вероятность, что ничего хорошего из этого не получится. Здесь должно быть медленное, постепенное включение ребёнка в школу, начиная с обучения на дому, переходя к индивидуальному обучению, потом — к индивидуальному обучению по одним предметам и подсаживанию в класс по другим предметам и потом только в класс вместе со всеми. Такая аккуратная постепенность помогает внедрить ребёнка в школу без каких-либо печальных последствий.
— Нужно ли аутистам общение, ведь бытует такое представление, что аутисты крайне страдают от общества других людей?
— Общение, конечно, нужно. У аутистов всегда соседствуют страх общения и желание общаться. Страшно до невозможности, но так же до невозможности есть тяга к общению. Желательно, чтобы это общение с другой стороны (не аутичной) учитывало особенности такого ребёнка. Если вернуться к разговору о детском садике, к сожалению, у меня есть несколько примеров из практики, когда такие дети оказывались в детском саду среди детей, которые по уровню своего развития были ниже, чем сам аутичный ребёнок. Если такое происходит, то по истечении очень короткого времени (месяца 3-4) аутичного ребёнка становится невозможно отличить от его окружения. То есть среда настолько их формирует и настолько влияет на них, что, если это случилось, и аутичный ребёнок оказался в детском саду в группе, где дети ниже его по уровню, то лечение надо сворачивать, потому что оно ничего не даст.
Я всё время говорю родителям, когда они спрашивают: «Нам посоветовали отдать ребёнка в коррекционный садик. Как Вы на это смотрите?», — узнайте, в какую группу будут оформлять вашего ребёнка. Посмотрите, что за дети в этой группе, потому что в идеале эти дети должны быть немножко выше вашего ребёнка по уровню речевого, игрового и любого другого поведения. В таком случае они будут играть роль примера, некой планки, которая будет стимулировать вашего ребёнка.
— Как аутисты воспринимают других людей?
— Мне кажется, что они изначально воспринимают других людей как угрозу. И только время и правильные действия другого человека этот страх убирают.
— Почему в Иркутске мало специалистов, работающих с детьми- аутистами?
— Когда к тебе приводят пациента с нервным тиком, ты знаешь, что сейчас ты сделаешь это и это, а примерно через такое время ты получишь такой-то результат. Есть определённость в отношении сроков и количества получаемого результата. Это всегда более комфортно. С аутиками такой вариант не проходит. Здесь, если ты ввязываешься в работу, то должен понимать, что эта работа на много-много лет вперёд и результат будет приходить очень рваными и не всегда предсказуемыми темпами. Эта непредсказуемость и долгосрочность работы отпугивает специалистов.
— Встречаются ли аутичные черты как вариант нормы? Что это за личностные черты?
— У аутистов нет ничего такого, чего бы не было у обычных людей. Почти всё, что есть у аутистов, можно найти у обычного ребёнка в тот или иной период его развития. Проблема в том, что обычный ребёнок проживает эти особенности как этап в своей жизни, выходит из него, как бабочка из кокона, и идёт дальше. Аутист же в этом вязнет, одно наматывается на другое, он не проживает эти вещи, у него всё это остаётся и принимает гипертрофированный вид.
Возьмём избирательность в еде. Эта особенность есть у многих людей.
Ритуалы по каким-то поводам. Вот это всегда должно быть определённым способом сделано. Я возвращаюсь домой из командировки, уставший, замученный после перелёта. Пока я не верну всё на место так, как я считаю нужным, хотя бы в какой-то части квартиры, я не буду отдыхать.
Много такого встречается у неаутистов. Вопрос в количестве, в выраженности, в сочетании с другими, в почве, на которой это всё происходит, и в степени критичности отношения к этому. Я могу над этим посмеяться. Аутист, естественно, над этим смеяться не будет.
— Чему мы могли бы научиться у детей с аутизмом?
— Аутисты очень искренно наивны. Это то, что не помешало бы обычным взрослым.
Беседовала Мария Денисова
Вставка 1:
Аутизм – это нарушение развития.
Согласно статистическим данным, предоставленным Всемирной организацией здравоохранения, в мире проживает более 68 миллионов человек, больных аутизмом. Так, из 150-ти детей один ребенок страдает от аутизма, и количество таких детей с каждым днем возрастает. У мальчиков аутизм встречается чаще, чем у девочек. При аутизме может не быть никаких органических поражений головного мозга.
Аутизм характеризуется определенными симптомами, которые называются триадой аутизма:
1. недостаток социальных взаимоотношений;
2. нарушение взаимной коммуникации;
3. стереотипность поведения и ограниченность интересов.
Как правило, аутизм диагностируется в течение первых трех лет жизни ребенка. Исключение составляют дети с синдромом Аспергера (т.к. они имеют сохранный интеллект и их речь развивается в пределах нормы).
На сегодня не выявлено четких причин аутизма.
Вставка 2:
Кроме перечисленных симптомов аутизма многие дети с аутизмом имеют определенные черты:
— чувствительны в восприятии сенсорной информации (например, не переносят яркий свет, громкие звуки, прикосновение);
— некоторые дети имеют пониженную чувствительность к боли;
— некоторые дети не воспринимают мультимодальную информацию (например, не могут одновременно слушать и смотреть в глаза);
— неумение планировать и ставить даже кратковременные цели;
— тревожность (особенно как реакция на изменения в заведенном порядке);
— хорошая память.
Вставка 3:
Иркутская региональная общественная организация родителей детей с расстройствами аутистического спектра «Аутизм-Иркутск»
http://autism38.ru/
https://vk.com/autism38
*
«Выход» — Фонд содействия решению проблем аутизма в России (Москва).
Создан группой частных лиц для помощи людям с расстройствами аутистического спектра.
http://outfund.ru/
*
Сайт-пособие по аутизму (Россия)
http://autism.tilda.ws/#top
Вставка 4:
— Какие книги Вы можете порекомендовать родителям на тему аутизма?
— Наша литература, советская и постсоветская, как правило, написана казённым, тяжёлым языком, но она более реалистичная. Читать её не так увлекательно, но гораздо более информативно. Западная литература читается легче, интересней. Но когда там что-то рекомендуется, то предлагаются такие вещи, которые к нашей действительности не имеют никакого отношения. Это выполнимо в их условиях, но невыполнимо в наших.
Я всегда советую родителям читать книги, которые написаны родителями аутичных детей, потому что это обмен опытом. Ликбез в отношении аутизма – это такая же важная часть лечения, как таблетки, как занятия, как детский сад, потому что симптомы аутизма настолько разбросаны по всей психике, по всей жизни ребёнка, что очень часто по неграмотности люди принимают симптом заболевания за проявления упрямства, капризности, дурного поведения. И начинают неправильно к этому относиться. Бывает, что я, наблюдая неправильное родительское отношение к ребёнку-аутисту, привожу им грубые сравнения, спрашиваю, например: «У вас случался в детстве насморк? Вас родители били за сопли из носа и вообще это помогает при насморке?». Когда у вас простуда, вы не можете это контролировать. Вас можно отлупить, поставить в угол, но у вас всё равно будет бежать из носа. У аутиста происходит то же самое. Читайте. Чем больше вы будете знать, тем больше вам будут понятны особенности вашего ребёнка, тем адекватнее вы будете на это реагировать, ваш ребёнок будет спокойнее, и вам будет с ним легче. Читайте, но имейте в виду, что про вашего ребёнка книжку никто не написал. Всё, что написано, — это обобщение. Читайте всё, но без фанатизма.